- Ура, - тихо говорит Барнаби. Улыбается чуть заметно и предлагает: - Давай дальше?
Каеде заглядывает ему через плечо, радостно блестя глазами. Она восклицает:
- Банни-сан, ты и правда сделал это! – подхватывает тетрадь, смотрит восхищённо и благодарно. Правда, Каеде смущена немного: что Барнаби о ней подумает? Вдруг решит, будто она безответственная и глупенькая совсем, раз школьные головоломки решить не может? Но ведь сам вызвался помочь, видимо, пожалев безуспешно бьющуюся над домашним заданием Каеде. И та его в первую же минуту известила, что на самом-то деле учится хорошо, отлично даже, просто вот тема непонятная и странная.
На воображение, видите ли.
- Сошлось! Сошлось! – смеётся Каеде, сверив полученные цифры с ответами в конце учебника, - Банни-сан, ты очень-очень-очень умный!
Барнаби сидит на полу в окружении раскрытых книжек, энциклопедий и конспектов, со страниц которых злобно щурятся формулы, описания логических законов да схемы всякие. Откидывается назад, по неосторожности ударившись плечом о край постели. У него голова кругом идёт: даже во время подготовки к экзаменам такого не было. И усталость о себе знать даёт после очередного сумасшедшего дня – преступники почему-то не признают праздников и на каникулы уходить не желают.
Кроме того, они с Каеде отлично сошлись во мнениях, что задачи эти смысла никакого не несут, вроде как судоку, а только выматывают и раздражают неподатливостью своей. Лучше бы обычных примеров задали, право же. Полезнее.
Но он ведь герой. Невозможно, чтобы спасовал перед подобным.
- Не слишком, - откровенно признаётся Барнаби. У Каеде есть огромное преимущество: она ещё малышка, Банни от неё абсолютно никакой опасности не ощущает, а потому на редкость искренен и говорит то, чего другим никогда и ни за что бы не сказал. Правда, он сначала опасался свой идеальный образ в глазах девочки разрушить: Барнаби понятия не имел, что Каеде про него придумала себе, но обклеенная вырезками из газет да журналов комната сама за себя говорила. Банни приподнимает тяжёлую голову, цепляется взглядом за одну из фотографий. По привычке оценивает.
Хорошо получилось. Только улыбка какая-то слишком радостная. Наверное, потому что журналисты подловили как раз в тот момент, когда Барнаби и Тигр с неофициального свидания возвращались.
Банни недовольно качает головой, делает глоток чая из кружки, что Каеде принесла ещё час назад – холодный и уже невкусный, но сойдёт.
А потом решительно придвигает к себе следующий лист с напечатанной задачей. Каеде, затаив дыхание, следит.
- Окей, - говорит Банни, сдувая со лба упавшую чёлку и поправляя очки, - Не убегай. Я, хоть герой, но боюсь оставаться один на один с таким кошмаром.
Девочка хихикает и садится рядом. Она знает, что это просто такая хитрость тактическая, но не обижается совсем.
- Даны четыре точки, - читает Барнаби вслух. Тянется к одной из книжек, закрывает её. Укладывает на колени, чтобы сверху черновик положить можно было, - Проведите через них три прямые линии, не отрывая карандаша от бумаги… - чуть хмурится, мысленно прикидывая, как должна выглядеть картинка, - …таким образом, чтобы карандаш возвратился в начальную точку.
Он неслышно постукивает кончиком карандаша, - тем, где ластик расположен, - по бумаге. Склоняет голову набок, раздумывая.
- Я целый час над ней билась, - жалуется Каеде, - Вроде просто всё, а не получается из-за всех этих уточнений – «не отрываясь от бумаги», «вернуться в начальную точку»... Не знаю, что делать, - она подтягивает к груди колени, обнимает их и раздражённо фыркает. Ей не нравится, когда у неё что-то не получается. Тем более, что учитель, поддразнивая класс, заявил, будто это – уровень дошкольников.
Как бы не так!
- Напомни, к какому сроку это надо сделать? – просит Барнаби, переворачивая страницу под разными углами. В прошлой задаче именно такая хитрость была.
- Ещё до каникул, - уныло отзывается Каеде.
- Как знакомо, - ободряюще улыбается ей Банни, - Справимся, не переживай.
- Угу, - неопределённо отвечает та. Трёт глаза ладонью ожесточённо: вот ужас-то будет, если она заснёт! Стыд и позор, - Правда знакомо?
Барнаби чертит на листе красивые тонкие линии, которые никак не хотят сплетаться в единую фигуру.
- Да, конечно, - кивает он. Отвлекается на мгновение, чтобы взглянуть на Каеде лукаво, - Однажды я узнал об экзамене за два часа до его проведения.
- И что произошло? – с любопытством уточняет она, непроизвольно подаваясь вперёд: Барнаби говорит не то, чтобы тихо, но так, словно какую-то очень важную тайну сообщает, и Каеде чувствует: другим это знать не положено, а только ей известно должно быть.
- Обещаешь никому не рассказывать?
Девочка даже обиделась немного за такое недоверие. Видимо, что-то отражается на её лице, потому что Банни смеётся и уверяет:
- Шучу-шучу. Ну, всё было закономерно. Пришлось идти на пересдачу.
Каеде распахнула глаза удивлённо:
- На пересдачу?
- Они меня вынудили, - жалуется Барнаби, - А потом ещё в кабинете директора очень стыдили. Я отчаянно делал вид, будто мне всё равно.
- Негодяи! – восклицает Каеде, непроизвольно силы активировав: те так и полыхнули синим огнём в глазах, затаились на дне радужки, - Как они могли? Это… это несправедливо! И подло. Да Банни-сан лучше всех сдал бы какой-то несчастный экзамен! Наверняка произошла какая-то случайность.
- Разумеется, - гордо вскидывает голову Барнаби, - Но в том случае действительно моя вина была.
Каеде не может спокойно усидеть на одном месте из-за переизбытка чувств. Ходит по комнате из угла в угол и, наконец, садится на кровати.
- Неправда, - говорит Каеде хмуро. Но она пока в том счастливом возрасте, когда дети отвлекаются легко, стоит какой-то другой идее захватить их внимание, - Я точно знаю, что Банни-сан был самым лучшим в своём выпуске.
- Да, - не стал упираться Барнаби, - Но это лишь выглядело легко.
- Постоянная зубрёжка день и ночь? – подхватывает Каеде. Ей такой интенсивный график пока не грозит, но она может представить себе.
- Сказать по правде, я не очень люблю учиться в… университетском и школьном смысле. Только отцу не говори, - шёпотом просит Банни. Он не уверен, что сознаваться ребёнку в таком – педагогически верный ход. По всем канонам следовало бы заявить, напротив, будто учёба – штука важная и любить её следует обязательно.
Каеде смеётся, донельзя довольная и счастливая. Она в обществе Барнаби себя поначалу чувствовала неловко и глупость боялась сболтнуть, постоянно напряжение испытывала и то молчала, то, наоборот, чрезмерно активная становилась от волнения, - не потому, что Банни-сан страшный, вовсе нет. Просто… он же во всех новостях мелькает и журналах, а ещё он Каеде от смерти спас, и всё это… всё это как-то мешало верить, что вот он – настоящий, сидит в её комнате и за неё, бестолковую девчонку, домашнюю работу делает.
Но теперь ей уютно стало, спокойно и тепло. А Барнаби, как ни странно, в слабости признавшись, набрал очередное плюс-бесконечное количество очков в её глазах.
- Не буду говорить, - покладисто кивает Каеде, - Только бабушка рассказывала, что у папы самого та-акие проблемы были в школе, что просто… Ну, было очень плохо, - посмеивается, вертит в руках цветную ручку. Бросив её на стол, поправляет хвостик тёмных волос.
- Тогда всё в порядке, - отзывается Банни, - Смотри, - зовёт он, - Думаю, здесь так будет.
Каеде всматривается в лист, удивлённо хмурится:
- Наверное, тот, кто задачу эту придумал, был очень горд своей якобы находчивостью. Я принцип поняла: в самом условии ловушка заложена. Банни-сан, это удивительно, - искренне говорит она, - Как ты решил её так быстро? Это же нечестная задача!
- Просто встречал подобное раньше.
- Вас в школе тоже таким мучили? – выпытывает Каеде, ощутив в словах Барнаби какую-то тревожащую её недосказанность. Тот медлит пару неуловимых мгновений, но потом легко соглашается:
- Да.
Не говорить же ей, что к девяти годам пару десятков психологов успел сменить по настоянию Маверика. Эти люди с пятнистыми картинками и странными тестами всевозможные ребусы нередко загадывали.
Хотя, наверное, адаптация для учебных заведений подходящая – на логическую загадку похоже. Может, и правда когнитивные способности развивает, если регулярно решать.
Барнаби слышит на лестнице звук шагов и облегчённо вздыхает. А то пауза как-то слишком затягиваться начала.
- Привет, детки, - улыбается им возникший на пороге комнаты Котетсу, - Что это вы тут замышляете? – спрашивает он, и по лёгкой обиде в его тоне можно безошибочно заключить: недоволен не из-за потенциальной шалости, а потому, что его не позвали в ней участие принять.
Проходит через всю комнату, дружески треплет Каеде по волосам, - та раздражённо отфыркивается, - потом аналогично поступает с Барнаби, только руку убирает не так быстро, а проводит кончиками пальцев дальше, по шее и за ворот футболки. Но это не отменяет того факта, что Банни едва ли не в точности реакцию Каеде копирует.
- Спелись, - обречённо бормочет Тигр. Не знает даже, радоваться такому единодушию или к худшему готовиться. Напевает тихо: - Меня не любят – это минус. Но и не гонят – это плюс…
Каеде слегка оттаивает.
- Барнаби мне с домашкой помогает, - объясняет она.
- Почему ты не позвала папочку? – настораживается Котетсу, - У Банни сегодня тяжёлый день был, не стоило его нагружать, - и немедленно добавляет: - А вот я всегда помогу своей малышке. Что у нас тут? Физика? Химия? Сейчас папа разберётся с этими мерзкими задачками одной левой!
- Пап, - хмуро говорит Каеде, - Ты опять забыл, в каком я классе? У нас ещё нет таких предметов.
- И вовсе я не забывал! – горячо уверяет её Котетсу. Заглядывает в конспекты, смеётся негромко: - У тебя почерк точь-в-точь как у меня.
Каеде застывает на мгновение, а потом резко к Барнаби оборачивается:
- Почему же ты мне не сказал ничего? – она смущена, растеряна и хочет сквозь пол провалиться, до того ей неудобно, - Я бы вслух зачитала!
- Нет-нет, - торопится погасить спор Барнаби, - У тебя всё очень понятно. Чётко и аккуратно. Я даже подумал, что ты на каллиграфию ходишь.
Она пару минут внимательно рассматривает Банни, но он, кажется, действительно никаких трудностей при чтении того, что Каеде на уроке записала, не испытывает: листы переворачивает, отмечает что-то едва заметным нажатием карандаша – даже не галочки, а почти невидимые точки. Вспоминает писанину отца – размашистую и абсолютно непонятную. Нет, наверное, у неё всё-таки получше, иначе Барнаби не мог бы разбирать так легко.
- Ла-адно, - тянет Каеде, подозрительно прищурившись, - Но если что, ты же мне скажешь, правда?
- Конечно, - мягко, но лукаво отзывается Банни. Для него такие факты утаивать – необычно, ново. То есть, когда утаивать приходится не потому, что за глупой вежливостью гонишься, а потому, что к человеку привязался и недостатки его уже особой роли не играют. Тем более, мелочь вроде почерка. Барнаби при любом раскладе не хотел бы эту девочку расстраивать, а уж из-за такой ерунды – тем более.
- Ну ты и дамский угодник, Банни, - шепчет ему Тигр с досадой.
- Хочешь сказать, действительно плохо написано? – ставит вопрос ребром Барнаби. Котетсу хмурится, но тут же, не раздумывая, утверждает:
- Разумеется, отлично. Это же моя дочь писала!
- Тогда в чём проблема? – недоумевает Банни. Тигру только и остаётся, что промолчать. Но, конечно, надолго его не хватает. Пока Барнаби присматривается к очередной задачке, а Каеде конспектирует заданный отрывок из книжки, он тоже пытается свой вклад внести. Берёт один из листов, всматривается в текст.
- По-моему, это очень легко, - не увидев ни трёхэтажных алгебраических дробей, ни фраз на незнакомом языке, довольно заявляет Котетсу, - Перо мне! И бумагу.
- Сам возьмёшь, не маленький, - не особенно верит в его начинание Каеде.
Одновременно с ней Банни говорит:
- Можно мне ластик? Пожалуйста.
Каеде немедленно спрыгивает со стула, подбегает к рюкзаку и начинает быстро-быстро перебирать в нём тетради и книги в поисках пенала, ругая себя мысленно, что лишь пару ручек вытащила, когда за домашнюю работу садилась. Потом вспоминает, что ластик, который сейчас в том пенале находится – некрасивый, наполовину стёртый и, кажется, где-то даже чернильные отметины остались. Такой Барнаби ни в коем случае давать нельзя. Поэтому встаёт и подходит к столу, чтобы из верхнего ящика новый достать, не распечатанный ещё.
- Бросай! - надеется услужить Котетсу, - Я поймаю и передам, - и по его тону ясно: поймает, чего бы ему это ни стоило, со спецэффектами и демонстрируя непревзойдённое мастерство.
Да только куда там! Каеде сама ластик отдаёт.
- Спасибо, - не отвлекаясь от задачи, говорит Банни.
- Да что вы мучаетесь, честное слово! – удивляется Тигр, - Не может там быть всё настолько сложно!
Пересаживается с кровати на пол, между Барнаби и Каеде, которая как раз ненужные бумаги убрать решила. Банни послушно отдаёт ему свой черновик вместе с заданиями, а себе новые берёт. Они с Каеде дружно поднимают взгляды к потолку, а потом смотрят друг на друга, как товарищи по несчастью.
- Только не очень долго, - распоряжается Каеде, - Как поймёшь, что ничего сделать не можешь, мне отдай. Банни-сан, - зовёт она, воспользовавшись паузой, - Почему папа говорит, что у тебя день был тяжёлый? Да ну его тогда, это задание!
- Котетсу-сан шутит, - качает головой Банни, - Думаю, ему просто самому очень хотелось тебе помочь. День был… обычный.
- Обычный, ага, - с какой-то странной, не очень понятной Каеде интонацией передразнивает Тигр. Если бы она отца не знала, то решила бы, что тот в эту самую минуту очень зол. И взволнован. Но… так не может быть, отец никогда не злится, он самый-самый добрый на свете – Каеде это признаёт. Хоть и безответственный.
Девочка переводит взгляд на Барнаби. Он выглядит… в общем, так же, как и всегда, только… Каеде сразу не заметила, потому что сначала взбудоражена была, - подумайте только, король героев у неё в комнате! – а потом решением задачек увлеклась, но теперь, остановившись и задумавшись, гораздо больше увидела: что Барнаби, не смотря на показной его бодрый настрой, на самом-то деле явно очень уставший, вымотанный и явно не до развлечений с логическими ребусами ему сейчас.
Желание немедленно провалиться сквозь пол увеличилось неимоверно.
- Банни-сан, - виновато опускает голову Каеде, - Может, я сбегаю, ещё чаю сделаю?– очень хотелось как-то помочь, - Банни-сан? – повторяет она, не дождавшись ответа.
- Всё в порядке. Не стоит, - уверяет Барнаби. Подкрепляет фразу своей лучшей, самой красивой рекламной улыбкой. Касается ладонью лба, переводит тему: - Ну как, Котетсу-сан?
Тигр на него слишком пристально смотрит. С неудовольствием отводит взгляд. Говорит:
- Сейчас… Надо вчитаться получше. Только давайте-ка на кровать сперва переместимся, а? Нечего на полу мёрзнуть.
Каеде хочет сказать, что ей вовсе не холодно, да и ковёр в комнате лежит. Но потом, поняв, в чём суть, прикусывает язык. А мгновением позже с редким энтузиазмом поддерживает предложение отца:
- Да-да, давайте.
Они забирают с собой на постель пару книжек, черновой альбом, карандаши и задания. Получается не очень много всего – большая часть так на полу и остаётся. Каеде обнимает подушку и прижимается к тёплому боку Барнаби, заглядывая в его лист периодически, а Котетсу место с другой стороны занимает. Пару минут они с Банни препираются по поводу метода решения – Тигр так и не прочёл условие до конца, но хочет побыстрее вписаться в рабочую атмосферу и о себе заявить.
- Можно ли обойти конем по одному разу клетки шахматной доски с двумя удаленными по диагонали угловыми клетками? – цитирует Тигр написанное на его листе. И говорит: - Отлично, - чешет в затылке, ощущая себя не очень уютно под парой любопытствующих взглядов, и просит: - Каеде, у нас шахматная доска есть?
- Мо-о-о… - раздражённо выдыхает та, скрестив руки на груди, - Дай мне! Сама сделаю. Банни-сан, смотрите, я сейчас со всем разберусь!
- Смотрю, - обещает Барнаби, - Но, может, твоему отцу всё-таки стоит дать маленький шанс?
Каеде хмурится, но в конечном итоге кивает. Конечно, вряд ли от папы стоит чего-то грандиозного ждать, но пусть – быстрее угомонится. Какая наглость: вот так прийти и заявить, что она и Банни-сан слишком долго возятся, а задания, видите ли, вовсе не сложные. Ну вот и посмотрим сейчас!
Каеде с Барнаби обмениваются хитрыми взглядами.
- Так что? – спустя минуту оживает Тигр, - Кто-нибудь в курсе, как ходит конь?
**
Барнаби просыпается сразу, словно из сна его что-то вдруг вытолкнуло. Голова болит немилосердно, и бок ноет тихо, но настойчиво. В первый момент Банни даже не понимает, где находится, но паники особенной не чувствует – с двух сторон идёт ровное тепло, кровать мягкая, и никаких признаков опасности.
Он открывает глаза, чуть приподнимается. От его движения что-то падает на пол с едва различимым стуком – ручка, карандаш или подобная мелочь.
Это помогает куски картинки воедино сложить.
Барнаби улыбается, замирает на пару минут, чтобы просто… состояние запомнить? Наверное, так. Они с Тигром уже полгода вроде-бы-как-вместе (Барнаби эту часть фразы даже в мыслях произносит быстро, сбивчиво и стремительно, что уж говорить о том, как оно вслух звучит), а привыкнуть всё не может никак.
Старается дышать осторожнее, чтобы Котетсу, который ему на грудь голову положил и теперь, похоже, десятый сон видел, не разбудить. Это глупо немного – в том смысле, что будить-то всё равно придётся. Выбраться ведь из кровати надо, а Банни предпочёл бы Тигра потревожить, чем через Каеде перелезать – она наверняка очнётся, дети вообще, насколько Барнаби знал, чутко спят. Но Банни не может остаться в таком положении: ему кажется, что ситуация слишком двусмысленная.
Он пропускает сквозь пальцы тёмные пряди, осторожно трогает Тигра за плечо.
- Котетсу, выпусти меня, - говорит шёпотом. Тот мурлычет что-то, крепче обнимает и из сна, похоже, выныривать не собирается.
- Котетсу, - зовёт Барнаби так же тихо, но теперь уже настойчивее.
Тигр приподнимает голову, касается губами запястья, и Банни немедленно руку убирает, с неудовольствием заметив, что умудрился растрепать даже то его подобие причёски, что было.
Но, впрочем, всегда можно отговориться, будто это он со сна такой лохматый, а Барнаби здесь вовсе не при чём, и, конечно, совсем Тигра не трогал. Зачем бы ему?
- Что, Банни? – чуть хрипло спрашивает Котетсу. Проводит кончиками пальцев по щеке Барнаби, гладит очень осторожно. Его карие глаза мерцают в полутьме, как у настоящего сонного тигра. Он не снимал наручные часы, и циферблат от них холодит кожу, когда Котетсу касается раскрытой ладонью лба Банни, не то температуру проверяя, не то ласкаясь, - Больно? – тревожно предполагает, передвинувшись так, чтобы не давить своим весом.
- Нет. Просто встать хотел.
- Почему?
Барнаби смотрит удивлённо. У него есть очень логичный, правильный ответ, но Банни внезапно сталкивается с трудностью – неизвестно почему, но он не может произнести это вслух. Не то, чтобы они с Котетсу играли в шпионские игры и скрывались от Каеде – в этом был весь Тигр, он совсем не умел прятаться, подобное тяготило его, заставляло тревожиться, делало беспокойным. Но, с другой стороны, напрямую этот вопрос никогда не поднимался. Во всяком случае, Барнаби не в курсе. И, по правде сказать, он очень плохо представляет, как у него получится смотреть в глаза Каеде после такого. Банни мог быть для неё героем, мог быть кем-то, кто помогает с домашним заданием. Кто вызывает, подвозя до школы, восхищение у хороших подружек и чувство стойкой зависти – у плохих.
Он… не хотел быть тем, кто спит с её отцом. То есть, очень хотел – но не в глазах Каеде. По его мнению, это было огромной ошибкой – приезжать сюда. Ещё неделю назад Барнаби чувствовал тоску при одной мысли, что останется в Штернбилде без Котетсу, хоть виду, конечно, не подавал. Он прекрасно осознавал, что Рождество принято с семьёй проводить. Барнаби любил Тигра, но у него не было каких-то иллюзий на этот счёт. Его меланхолия по данному поводу была весьма отстранённой – грусть и ничего больше, без какого-то направления или вектора. Решить проблему Банни не пытался даже в мыслях, потому что это не было проблемой, это было… ситуацией, которая просто дана.
Это всё – вина Котетсу. Он сразу сказал, задолго до праздников, что домой, - к нему домой, - они поедут вместе, но Барнаби тогда не всерьёз его слова воспринял и отмахнулся. Лето было, о каком Рождестве речь? Опомнился лишь когда даже Агнесс-сан в отпуск отправилась, а там Котетсу уже сбежать ему не позволил – «Я тебя ещё в июле предупреждал, чтобы ты планы никакие не строил». И, кажется, всё было в порядке, всё было… в пределах нормы, в рамках приличий, даже с матерью Котетсу он нашёл общий язык, предварительно перечитав в библиотеке и Интернете всё, что отыскал про огородные культуры во главе с капустой. Уже завтра можно было уезжать - начиналась новая рабочая неделя. Ллойдс-сан утром с напоминаниями звонил.
И вот, теперь, когда продержаться в этом невнятном образе не-пойми-кого оставалось совсем немного, случилось это.
Чёрт. Ничего другого и не скажешь.
- Банни? – зовёт его Котетсу. Облизывает губы, склоняет голову так, чтобы чётче ощутить ладонь Барнаби, которую тот неосознанно вновь на прежнее место вернул, пытаясь взлохмаченные волосы пригладить. Так недовольные кошки делают, когда их только трогают, но не ласкают.
- Глупый ты тигр, - шепчет Барнаби, - Я же просил не называть меня так.
- Банни, - повторяет Котетсу, будто не слыша. Он ещё не вполне проснулся и ориентируется скорее на интонации, чем на смысл того, что ему говорят. Подаётся чуть вперёд, мгновение всматривается в лицо Барнаби. Целует веки, чувствуя взмах ресниц на губах. Укладывается вновь, да ещё и с максимальным комфортом – Банни обняв и ногу на него забросив. Кошмар какой-то, право же. Но возмущаться почему-то не хочется.
Ладно, пусть так. За последние годы Барнаби приучился рано вставать, а школьные занятия в честь первого дня после праздников позже обычного начнутся. Утром растолкает зарвавшегося Тигра, а потом уже и Каеде проснётся.
Барнаби взглянул на мирно спящую девочку.
Может быть... что-то из этого и получится. В смысле – из всего этого. Банни кусает губы и на бок переворачивается, в противоположную от Котетсу сторону, частично – из вредности, но по большему счёту оттого, что очень хочется в подушку носом ткнуться, дабы глупую улыбку понадёжнее скрыть.
Только Котетсу всё равно его находит моментально, со спины прижимается и бормочет что-то сквозь сон недовольно.
Никакого личного пространства. Беспредел вообще. Барнаби завтра ему так и скажет.
Fried Rice and Eyelashes///"I've always believed people fall in love with a whole person, not just a body. Why would you shy away from loving someone just because they're like you?"(c)
I’m awake I’m alive! Now I know what I believe inside! Now it’s my time! I’ll do what I want ’cause this is my life here, right now! I’ll stand my ground and never back down!
Спасибо за такую семейную теплоту) Очень порадовали)
Fried Rice and Eyelashes///"I've always believed people fall in love with a whole person, not just a body. Why would you shy away from loving someone just because they're like you?"(c)
Ваша идея, конечно, безумна. Весь вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы оказаться верной(с)
Очень тепло и мило, уютно. Очень и очень понравилось.
Вот только, Барнаби ловил преступников в свободное от работы время? И усталость о себе знать даёт после очередного сумасшедшего дня – преступники почему-то не признают праздников и на каникулы уходить не желают. и Уже завтра можно было уезжать - начиналась новая рабочая неделя. Ллойдс-сан утром с напоминаниями звонил. Так ведь?
Периодически чувство возникало, будто сказку русскую народную читаю. Порядок слов коробил. Но автор, как же это душевно и тепло! Я читала в вашем дневнике и, из-за теплых цветов оформления, хотелось свернуться как котик у вас в эпиграфе и мурлыкать, мурлыкать, мурлыкать XD У вас восхитительные, такие канонные Котетсу и Барнаби, и отношения между ними такие, проникновенные я тронута и укаваена в хлам xD
-
-
02.11.2011 в 12:00**
- Ура, - тихо говорит Барнаби. Улыбается чуть заметно и предлагает: - Давай дальше?
Каеде заглядывает ему через плечо, радостно блестя глазами. Она восклицает:
- Банни-сан, ты и правда сделал это! – подхватывает тетрадь, смотрит восхищённо и благодарно. Правда, Каеде смущена немного: что Барнаби о ней подумает? Вдруг решит, будто она безответственная и глупенькая совсем, раз школьные головоломки решить не может? Но ведь сам вызвался помочь, видимо, пожалев безуспешно бьющуюся над домашним заданием Каеде. И та его в первую же минуту известила, что на самом-то деле учится хорошо, отлично даже, просто вот тема непонятная и странная.
На воображение, видите ли.
- Сошлось! Сошлось! – смеётся Каеде, сверив полученные цифры с ответами в конце учебника, - Банни-сан, ты очень-очень-очень умный!
Барнаби сидит на полу в окружении раскрытых книжек, энциклопедий и конспектов, со страниц которых злобно щурятся формулы, описания логических законов да схемы всякие. Откидывается назад, по неосторожности ударившись плечом о край постели. У него голова кругом идёт: даже во время подготовки к экзаменам такого не было. И усталость о себе знать даёт после очередного сумасшедшего дня – преступники почему-то не признают праздников и на каникулы уходить не желают.
Кроме того, они с Каеде отлично сошлись во мнениях, что задачи эти смысла никакого не несут, вроде как судоку, а только выматывают и раздражают неподатливостью своей. Лучше бы обычных примеров задали, право же. Полезнее.
Но он ведь герой. Невозможно, чтобы спасовал перед подобным.
- Не слишком, - откровенно признаётся Барнаби. У Каеде есть огромное преимущество: она ещё малышка, Банни от неё абсолютно никакой опасности не ощущает, а потому на редкость искренен и говорит то, чего другим никогда и ни за что бы не сказал. Правда, он сначала опасался свой идеальный образ в глазах девочки разрушить: Барнаби понятия не имел, что Каеде про него придумала себе, но обклеенная вырезками из газет да журналов комната сама за себя говорила. Банни приподнимает тяжёлую голову, цепляется взглядом за одну из фотографий. По привычке оценивает.
Хорошо получилось. Только улыбка какая-то слишком радостная. Наверное, потому что журналисты подловили как раз в тот момент, когда Барнаби и Тигр с неофициального свидания возвращались.
Банни недовольно качает головой, делает глоток чая из кружки, что Каеде принесла ещё час назад – холодный и уже невкусный, но сойдёт.
А потом решительно придвигает к себе следующий лист с напечатанной задачей. Каеде, затаив дыхание, следит.
- Окей, - говорит Банни, сдувая со лба упавшую чёлку и поправляя очки, - Не убегай. Я, хоть герой, но боюсь оставаться один на один с таким кошмаром.
Девочка хихикает и садится рядом. Она знает, что это просто такая хитрость тактическая, но не обижается совсем.
- Даны четыре точки, - читает Барнаби вслух. Тянется к одной из книжек, закрывает её. Укладывает на колени, чтобы сверху черновик положить можно было, - Проведите через них три прямые линии, не отрывая карандаша от бумаги… - чуть хмурится, мысленно прикидывая, как должна выглядеть картинка, - …таким образом, чтобы карандаш возвратился в начальную точку.
Он неслышно постукивает кончиком карандаша, - тем, где ластик расположен, - по бумаге. Склоняет голову набок, раздумывая.
- Я целый час над ней билась, - жалуется Каеде, - Вроде просто всё, а не получается из-за всех этих уточнений – «не отрываясь от бумаги», «вернуться в начальную точку»... Не знаю, что делать, - она подтягивает к груди колени, обнимает их и раздражённо фыркает. Ей не нравится, когда у неё что-то не получается. Тем более, что учитель, поддразнивая класс, заявил, будто это – уровень дошкольников.
Как бы не так!
- Напомни, к какому сроку это надо сделать? – просит Барнаби, переворачивая страницу под разными углами. В прошлой задаче именно такая хитрость была.
- Ещё до каникул, - уныло отзывается Каеде.
- Как знакомо, - ободряюще улыбается ей Банни, - Справимся, не переживай.
- Угу, - неопределённо отвечает та. Трёт глаза ладонью ожесточённо: вот ужас-то будет, если она заснёт! Стыд и позор, - Правда знакомо?
Барнаби чертит на листе красивые тонкие линии, которые никак не хотят сплетаться в единую фигуру.
- Да, конечно, - кивает он. Отвлекается на мгновение, чтобы взглянуть на Каеде лукаво, - Однажды я узнал об экзамене за два часа до его проведения.
- И что произошло? – с любопытством уточняет она, непроизвольно подаваясь вперёд: Барнаби говорит не то, чтобы тихо, но так, словно какую-то очень важную тайну сообщает, и Каеде чувствует: другим это знать не положено, а только ей известно должно быть.
- Обещаешь никому не рассказывать?
Девочка даже обиделась немного за такое недоверие. Видимо, что-то отражается на её лице, потому что Банни смеётся и уверяет:
- Шучу-шучу. Ну, всё было закономерно. Пришлось идти на пересдачу.
Каеде распахнула глаза удивлённо:
- На пересдачу?
- Они меня вынудили, - жалуется Барнаби, - А потом ещё в кабинете директора очень стыдили. Я отчаянно делал вид, будто мне всё равно.
- Негодяи! – восклицает Каеде, непроизвольно силы активировав: те так и полыхнули синим огнём в глазах, затаились на дне радужки, - Как они могли? Это… это несправедливо! И подло. Да Банни-сан лучше всех сдал бы какой-то несчастный экзамен! Наверняка произошла какая-то случайность.
- Разумеется, - гордо вскидывает голову Барнаби, - Но в том случае действительно моя вина была.
Каеде не может спокойно усидеть на одном месте из-за переизбытка чувств. Ходит по комнате из угла в угол и, наконец, садится на кровати.
- Неправда, - говорит Каеде хмуро. Но она пока в том счастливом возрасте, когда дети отвлекаются легко, стоит какой-то другой идее захватить их внимание, - Я точно знаю, что Банни-сан был самым лучшим в своём выпуске.
- Да, - не стал упираться Барнаби, - Но это лишь выглядело легко.
- Постоянная зубрёжка день и ночь? – подхватывает Каеде. Ей такой интенсивный график пока не грозит, но она может представить себе.
- Сказать по правде, я не очень люблю учиться в… университетском и школьном смысле. Только отцу не говори, - шёпотом просит Банни. Он не уверен, что сознаваться ребёнку в таком – педагогически верный ход. По всем канонам следовало бы заявить, напротив, будто учёба – штука важная и любить её следует обязательно.
Каеде смеётся, донельзя довольная и счастливая. Она в обществе Барнаби себя поначалу чувствовала неловко и глупость боялась сболтнуть, постоянно напряжение испытывала и то молчала, то, наоборот, чрезмерно активная становилась от волнения, - не потому, что Банни-сан страшный, вовсе нет. Просто… он же во всех новостях мелькает и журналах, а ещё он Каеде от смерти спас, и всё это… всё это как-то мешало верить, что вот он – настоящий, сидит в её комнате и за неё, бестолковую девчонку, домашнюю работу делает.
Но теперь ей уютно стало, спокойно и тепло. А Барнаби, как ни странно, в слабости признавшись, набрал очередное плюс-бесконечное количество очков в её глазах.
- Не буду говорить, - покладисто кивает Каеде, - Только бабушка рассказывала, что у папы самого та-акие проблемы были в школе, что просто… Ну, было очень плохо, - посмеивается, вертит в руках цветную ручку. Бросив её на стол, поправляет хвостик тёмных волос.
- Тогда всё в порядке, - отзывается Банни, - Смотри, - зовёт он, - Думаю, здесь так будет.
Каеде всматривается в лист, удивлённо хмурится:
- Наверное, тот, кто задачу эту придумал, был очень горд своей якобы находчивостью. Я принцип поняла: в самом условии ловушка заложена. Банни-сан, это удивительно, - искренне говорит она, - Как ты решил её так быстро? Это же нечестная задача!
- Просто встречал подобное раньше.
- Вас в школе тоже таким мучили? – выпытывает Каеде, ощутив в словах Барнаби какую-то тревожащую её недосказанность. Тот медлит пару неуловимых мгновений, но потом легко соглашается:
- Да.
Не говорить же ей, что к девяти годам пару десятков психологов успел сменить по настоянию Маверика. Эти люди с пятнистыми картинками и странными тестами всевозможные ребусы нередко загадывали.
Хотя, наверное, адаптация для учебных заведений подходящая – на логическую загадку похоже. Может, и правда когнитивные способности развивает, если регулярно решать.
Барнаби слышит на лестнице звук шагов и облегчённо вздыхает. А то пауза как-то слишком затягиваться начала.
- Привет, детки, - улыбается им возникший на пороге комнаты Котетсу, - Что это вы тут замышляете? – спрашивает он, и по лёгкой обиде в его тоне можно безошибочно заключить: недоволен не из-за потенциальной шалости, а потому, что его не позвали в ней участие принять.
Проходит через всю комнату, дружески треплет Каеде по волосам, - та раздражённо отфыркивается, - потом аналогично поступает с Барнаби, только руку убирает не так быстро, а проводит кончиками пальцев дальше, по шее и за ворот футболки. Но это не отменяет того факта, что Банни едва ли не в точности реакцию Каеде копирует.
- Спелись, - обречённо бормочет Тигр. Не знает даже, радоваться такому единодушию или к худшему готовиться. Напевает тихо: - Меня не любят – это минус. Но и не гонят – это плюс…
Каеде слегка оттаивает.
- Барнаби мне с домашкой помогает, - объясняет она.
- Почему ты не позвала папочку? – настораживается Котетсу, - У Банни сегодня тяжёлый день был, не стоило его нагружать, - и немедленно добавляет: - А вот я всегда помогу своей малышке. Что у нас тут? Физика? Химия? Сейчас папа разберётся с этими мерзкими задачками одной левой!
- Пап, - хмуро говорит Каеде, - Ты опять забыл, в каком я классе? У нас ещё нет таких предметов.
- И вовсе я не забывал! – горячо уверяет её Котетсу. Заглядывает в конспекты, смеётся негромко: - У тебя почерк точь-в-точь как у меня.
-
-
02.11.2011 в 12:01- Почему же ты мне не сказал ничего? – она смущена, растеряна и хочет сквозь пол провалиться, до того ей неудобно, - Я бы вслух зачитала!
- Нет-нет, - торопится погасить спор Барнаби, - У тебя всё очень понятно. Чётко и аккуратно. Я даже подумал, что ты на каллиграфию ходишь.
Она пару минут внимательно рассматривает Банни, но он, кажется, действительно никаких трудностей при чтении того, что Каеде на уроке записала, не испытывает: листы переворачивает, отмечает что-то едва заметным нажатием карандаша – даже не галочки, а почти невидимые точки. Вспоминает писанину отца – размашистую и абсолютно непонятную. Нет, наверное, у неё всё-таки получше, иначе Барнаби не мог бы разбирать так легко.
- Ла-адно, - тянет Каеде, подозрительно прищурившись, - Но если что, ты же мне скажешь, правда?
- Конечно, - мягко, но лукаво отзывается Банни. Для него такие факты утаивать – необычно, ново. То есть, когда утаивать приходится не потому, что за глупой вежливостью гонишься, а потому, что к человеку привязался и недостатки его уже особой роли не играют. Тем более, мелочь вроде почерка. Барнаби при любом раскладе не хотел бы эту девочку расстраивать, а уж из-за такой ерунды – тем более.
- Ну ты и дамский угодник, Банни, - шепчет ему Тигр с досадой.
- Хочешь сказать, действительно плохо написано? – ставит вопрос ребром Барнаби. Котетсу хмурится, но тут же, не раздумывая, утверждает:
- Разумеется, отлично. Это же моя дочь писала!
- Тогда в чём проблема? – недоумевает Банни. Тигру только и остаётся, что промолчать. Но, конечно, надолго его не хватает. Пока Барнаби присматривается к очередной задачке, а Каеде конспектирует заданный отрывок из книжки, он тоже пытается свой вклад внести. Берёт один из листов, всматривается в текст.
- По-моему, это очень легко, - не увидев ни трёхэтажных алгебраических дробей, ни фраз на незнакомом языке, довольно заявляет Котетсу, - Перо мне! И бумагу.
- Сам возьмёшь, не маленький, - не особенно верит в его начинание Каеде.
Одновременно с ней Банни говорит:
- Можно мне ластик? Пожалуйста.
Каеде немедленно спрыгивает со стула, подбегает к рюкзаку и начинает быстро-быстро перебирать в нём тетради и книги в поисках пенала, ругая себя мысленно, что лишь пару ручек вытащила, когда за домашнюю работу садилась. Потом вспоминает, что ластик, который сейчас в том пенале находится – некрасивый, наполовину стёртый и, кажется, где-то даже чернильные отметины остались. Такой Барнаби ни в коем случае давать нельзя. Поэтому встаёт и подходит к столу, чтобы из верхнего ящика новый достать, не распечатанный ещё.
- Бросай! - надеется услужить Котетсу, - Я поймаю и передам, - и по его тону ясно: поймает, чего бы ему это ни стоило, со спецэффектами и демонстрируя непревзойдённое мастерство.
Да только куда там! Каеде сама ластик отдаёт.
- Спасибо, - не отвлекаясь от задачи, говорит Банни.
- Да что вы мучаетесь, честное слово! – удивляется Тигр, - Не может там быть всё настолько сложно!
Пересаживается с кровати на пол, между Барнаби и Каеде, которая как раз ненужные бумаги убрать решила. Банни послушно отдаёт ему свой черновик вместе с заданиями, а себе новые берёт. Они с Каеде дружно поднимают взгляды к потолку, а потом смотрят друг на друга, как товарищи по несчастью.
- Только не очень долго, - распоряжается Каеде, - Как поймёшь, что ничего сделать не можешь, мне отдай. Банни-сан, - зовёт она, воспользовавшись паузой, - Почему папа говорит, что у тебя день был тяжёлый? Да ну его тогда, это задание!
- Котетсу-сан шутит, - качает головой Банни, - Думаю, ему просто самому очень хотелось тебе помочь. День был… обычный.
- Обычный, ага, - с какой-то странной, не очень понятной Каеде интонацией передразнивает Тигр. Если бы она отца не знала, то решила бы, что тот в эту самую минуту очень зол. И взволнован. Но… так не может быть, отец никогда не злится, он самый-самый добрый на свете – Каеде это признаёт. Хоть и безответственный.
Девочка переводит взгляд на Барнаби. Он выглядит… в общем, так же, как и всегда, только… Каеде сразу не заметила, потому что сначала взбудоражена была, - подумайте только, король героев у неё в комнате! – а потом решением задачек увлеклась, но теперь, остановившись и задумавшись, гораздо больше увидела: что Барнаби, не смотря на показной его бодрый настрой, на самом-то деле явно очень уставший, вымотанный и явно не до развлечений с логическими ребусами ему сейчас.
Желание немедленно провалиться сквозь пол увеличилось неимоверно.
- Банни-сан, - виновато опускает голову Каеде, - Может, я сбегаю, ещё чаю сделаю?– очень хотелось как-то помочь, - Банни-сан? – повторяет она, не дождавшись ответа.
- Всё в порядке. Не стоит, - уверяет Барнаби. Подкрепляет фразу своей лучшей, самой красивой рекламной улыбкой. Касается ладонью лба, переводит тему: - Ну как, Котетсу-сан?
Тигр на него слишком пристально смотрит. С неудовольствием отводит взгляд. Говорит:
- Сейчас… Надо вчитаться получше. Только давайте-ка на кровать сперва переместимся, а? Нечего на полу мёрзнуть.
Каеде хочет сказать, что ей вовсе не холодно, да и ковёр в комнате лежит. Но потом, поняв, в чём суть, прикусывает язык. А мгновением позже с редким энтузиазмом поддерживает предложение отца:
- Да-да, давайте.
Они забирают с собой на постель пару книжек, черновой альбом, карандаши и задания. Получается не очень много всего – большая часть так на полу и остаётся. Каеде обнимает подушку и прижимается к тёплому боку Барнаби, заглядывая в его лист периодически, а Котетсу место с другой стороны занимает. Пару минут они с Банни препираются по поводу метода решения – Тигр так и не прочёл условие до конца, но хочет побыстрее вписаться в рабочую атмосферу и о себе заявить.
- Можно ли обойти конем по одному разу клетки шахматной доски с двумя удаленными по диагонали угловыми клетками? – цитирует Тигр написанное на его листе. И говорит: - Отлично, - чешет в затылке, ощущая себя не очень уютно под парой любопытствующих взглядов, и просит: - Каеде, у нас шахматная доска есть?
- Мо-о-о… - раздражённо выдыхает та, скрестив руки на груди, - Дай мне! Сама сделаю. Банни-сан, смотрите, я сейчас со всем разберусь!
- Смотрю, - обещает Барнаби, - Но, может, твоему отцу всё-таки стоит дать маленький шанс?
- Один-единственный! – подхватывает Котетсу.
-
-
02.11.2011 в 12:02Каеде с Барнаби обмениваются хитрыми взглядами.
- Так что? – спустя минуту оживает Тигр, - Кто-нибудь в курсе, как ходит конь?
**
Барнаби просыпается сразу, словно из сна его что-то вдруг вытолкнуло. Голова болит немилосердно, и бок ноет тихо, но настойчиво. В первый момент Банни даже не понимает, где находится, но паники особенной не чувствует – с двух сторон идёт ровное тепло, кровать мягкая, и никаких признаков опасности.
Он открывает глаза, чуть приподнимается. От его движения что-то падает на пол с едва различимым стуком – ручка, карандаш или подобная мелочь.
Это помогает куски картинки воедино сложить.
Барнаби улыбается, замирает на пару минут, чтобы просто… состояние запомнить? Наверное, так. Они с Тигром уже полгода вроде-бы-как-вместе (Барнаби эту часть фразы даже в мыслях произносит быстро, сбивчиво и стремительно, что уж говорить о том, как оно вслух звучит), а привыкнуть всё не может никак.
Старается дышать осторожнее, чтобы Котетсу, который ему на грудь голову положил и теперь, похоже, десятый сон видел, не разбудить. Это глупо немного – в том смысле, что будить-то всё равно придётся. Выбраться ведь из кровати надо, а Банни предпочёл бы Тигра потревожить, чем через Каеде перелезать – она наверняка очнётся, дети вообще, насколько Барнаби знал, чутко спят.
Но Банни не может остаться в таком положении: ему кажется, что ситуация слишком двусмысленная.
Он пропускает сквозь пальцы тёмные пряди, осторожно трогает Тигра за плечо.
- Котетсу, выпусти меня, - говорит шёпотом. Тот мурлычет что-то, крепче обнимает и из сна, похоже, выныривать не собирается.
- Котетсу, - зовёт Барнаби так же тихо, но теперь уже настойчивее.
Тигр приподнимает голову, касается губами запястья, и Банни немедленно руку убирает, с неудовольствием заметив, что умудрился растрепать даже то его подобие причёски, что было.
Но, впрочем, всегда можно отговориться, будто это он со сна такой лохматый, а Барнаби здесь вовсе не при чём, и, конечно, совсем Тигра не трогал. Зачем бы ему?
- Что, Банни? – чуть хрипло спрашивает Котетсу. Проводит кончиками пальцев по щеке Барнаби, гладит очень осторожно. Его карие глаза мерцают в полутьме, как у настоящего сонного тигра. Он не снимал наручные часы, и циферблат от них холодит кожу, когда Котетсу касается раскрытой ладонью лба Банни, не то температуру проверяя, не то ласкаясь, - Больно? – тревожно предполагает, передвинувшись так, чтобы не давить своим весом.
- Нет. Просто встать хотел.
- Почему?
Барнаби смотрит удивлённо. У него есть очень логичный, правильный ответ, но Банни внезапно сталкивается с трудностью – неизвестно почему, но он не может произнести это вслух. Не то, чтобы они с Котетсу играли в шпионские игры и скрывались от Каеде – в этом был весь Тигр, он совсем не умел прятаться, подобное тяготило его, заставляло тревожиться, делало беспокойным. Но, с другой стороны, напрямую этот вопрос никогда не поднимался. Во всяком случае, Барнаби не в курсе. И, по правде сказать, он очень плохо представляет, как у него получится смотреть в глаза Каеде после такого. Банни мог быть для неё героем, мог быть кем-то, кто помогает с домашним заданием. Кто вызывает, подвозя до школы, восхищение у хороших подружек и чувство стойкой зависти – у плохих.
Он… не хотел быть тем, кто спит с её отцом. То есть, очень хотел – но не в глазах Каеде. По его мнению, это было огромной ошибкой – приезжать сюда. Ещё неделю назад Барнаби чувствовал тоску при одной мысли, что останется в Штернбилде без Котетсу, хоть виду, конечно, не подавал. Он прекрасно осознавал, что Рождество принято с семьёй проводить. Барнаби любил Тигра, но у него не было каких-то иллюзий на этот счёт. Его меланхолия по данному поводу была весьма отстранённой – грусть и ничего больше, без какого-то направления или вектора. Решить проблему Банни не пытался даже в мыслях, потому что это не было проблемой, это было… ситуацией, которая просто дана.
Это всё – вина Котетсу. Он сразу сказал, задолго до праздников, что домой, - к нему домой, - они поедут вместе, но Барнаби тогда не всерьёз его слова воспринял и отмахнулся. Лето было, о каком Рождестве речь? Опомнился лишь когда даже Агнесс-сан в отпуск отправилась, а там Котетсу уже сбежать ему не позволил – «Я тебя ещё в июле предупреждал, чтобы ты планы никакие не строил».
И, кажется, всё было в порядке, всё было… в пределах нормы, в рамках приличий, даже с матерью Котетсу он нашёл общий язык, предварительно перечитав в библиотеке и Интернете всё, что отыскал про огородные культуры во главе с капустой. Уже завтра можно было уезжать - начиналась новая рабочая неделя. Ллойдс-сан утром с напоминаниями звонил.
И вот, теперь, когда продержаться в этом невнятном образе не-пойми-кого оставалось совсем немного, случилось это.
Чёрт. Ничего другого и не скажешь.
- Банни? – зовёт его Котетсу. Облизывает губы, склоняет голову так, чтобы чётче ощутить ладонь Барнаби, которую тот неосознанно вновь на прежнее место вернул, пытаясь взлохмаченные волосы пригладить. Так недовольные кошки делают, когда их только трогают, но не ласкают.
- Глупый ты тигр, - шепчет Барнаби, - Я же просил не называть меня так.
- Банни, - повторяет Котетсу, будто не слыша. Он ещё не вполне проснулся и ориентируется скорее на интонации, чем на смысл того, что ему говорят. Подаётся чуть вперёд, мгновение всматривается в лицо Барнаби. Целует веки, чувствуя взмах ресниц на губах. Укладывается вновь, да ещё и с максимальным комфортом – Банни обняв и ногу на него забросив.
Кошмар какой-то, право же. Но возмущаться почему-то не хочется.
Ладно, пусть так. За последние годы Барнаби приучился рано вставать, а школьные занятия в честь первого дня после праздников позже обычного начнутся. Утром растолкает зарвавшегося Тигра, а потом уже и Каеде проснётся.
Барнаби взглянул на мирно спящую девочку.
Может быть... что-то из этого и получится. В смысле – из всего этого. Банни кусает губы и на бок переворачивается, в противоположную от Котетсу сторону, частично – из вредности, но по большему счёту оттого, что очень хочется в подушку носом ткнуться, дабы глупую улыбку понадёжнее скрыть.
Только Котетсу всё равно его находит моментально, со спины прижимается и бормочет что-то сквозь сон недовольно.
Никакого личного пространства. Беспредел вообще. Барнаби завтра ему так и скажет.
Именно.
Завтра.
-
-
02.11.2011 в 19:02спасибо большое)
з.
-
-
02.11.2011 в 20:08-
-
04.11.2011 в 13:47-
-
17.11.2011 в 01:04-
-
17.11.2011 в 01:21-
-
18.04.2012 в 22:08Хорошо, чт Барнаби наконец-то ощутил семейное тепло!
-
-
19.04.2012 в 16:07Очень и очень понравилось.
Вот только, Барнаби ловил преступников в свободное от работы время? И усталость о себе знать даёт после очередного сумасшедшего дня – преступники почему-то не признают праздников и на каникулы уходить не желают. и Уже завтра можно было уезжать - начиналась новая рабочая неделя. Ллойдс-сан утром с напоминаниями звонил. Так ведь?
-
-
16.05.2012 в 07:22-
-
26.08.2012 в 23:23-
-
14.04.2013 в 18:39Порядок слов коробил.
Но автор, как же это душевно и тепло! Я читала в вашем дневнике и, из-за теплых цветов оформления, хотелось свернуться как котик у вас в эпиграфе и мурлыкать, мурлыкать, мурлыкать XD У вас восхитительные, такие канонные Котетсу и Барнаби, и отношения между ними такие, проникновенные